Причины возникновения движения антиглобалистов

Предпосылки антиглобализма: «сетевое общество» («общество знаний»)

К числу хорошо известных и часто повторяемых критиками нашего движения парадоксов относится указание на то, что «антиглобалистское» движение выросло благодаря одному из наиболее известных феноменов глобализации — Интернету. И это действительный парадокс, указывающий на реальное противоречие: вызванные к жизни прогрессом производительных сил, глобализации рубежа веков информационные (сетевые) технологии стали одной из важнейших, практически работающих основ борьбы с глобализацией. Как и почему?

Прежде всего потому, что есть глобализация и глобализация: объективный процесс интернационализации технологий и культур — на одном полюсе; глобальный капитал как особая, исторически конкретная совершенная форма этого процесса — с другой. антиглобализм не случайно вырос во многом благодаря Интернету. Последнее — эмпирический феномен: сапатисты в Мексике, безземельные крестьяне в Бразилии и высоколобые интеллектуалы из «Монд дипломатик», инициировавшие АТТАК, работают и действуют благодаря Интернету; Всемирные социальные форумы были организованы главным образом через Интернет; знаковые для нас акции в Сиэтле своим успехом во многом обязаны Интернету и мобильным телефонам[11].

Однако дело здесь не столько в том, что компьютеры, Интернет и «мобильники» удобны для организации массовых акций. Связь здесь гораздо глубже. Важнейшие фундаментальные черты информационных,, сетевых технологий, о которых много, писали Кястельс, Сакайя и др., таковы, что они делают возможными и необходимыми, более того, оптимальными, именно те формы и принципы социальной организации (о них ниже), которые воплощены на практике новыми социальными движениями и прежде всего — антиглобалистами.

Во-первых, сам феномен знаний указывает на появление ресурса, который по своему содержанию является неограниченным. Если на время абстрагироваться от рыночной формы и частной собственности на знания (а антиглобализм это «абстрагирование» выставляет в качестве практического требования), то они окажутся «продуктом», который становится тем больше, чем больше его «потребляют» В самом деле, распредмечивание знаний, феноменов культуры ведет к росту этих знаний, прогрессу культуры: «потребляя» знания, ученый увеличивает их (Эйнштейн, «потребляя знания, «произведенные» Ньютоном, не уничтожил достижений предшественника но «снял» их, увеличив знания; то же происходит при использовании математики или даже языка); то же происходит в искусстве и образовании.

Во-вторых, сеть, в отличие от иерархии, по своему содержанию является гибким подвижным, открытым и общедоступным образованием (как море или воздушно пространство, открыто для всех, пока их не контролируют военные или пираты) Рынок коммерциализация и частная собственность есть социальные формы, столь же плохо совместимые с сетевыми технологиями и миром знаний, сколь плохо совместимы были крепостничество и сословно-монархическая социальная организация с индустрией (обоснование этого вывода было дано нами ранее).

В-третьих, знания и сетевая организация демократичны по своей природе: в этом мире есть место для всех и каждого, и всем этот мир необходим. При этом он необходим и полезен для всех по-разному, это мир общедоступности уникальных и индивидуализированных «продуктов» (любое знание уникально, любое произведение искусства индивидуализировано). В него могут войти и на практике входят, как уже было отмечено, безработные и профессионалы, крестьяне и интеллектуалы, при этом все включаются в этот мир по-разному, хотя часто решают общие проблемы. Только один пример: на пленарном заседании Всемирного социального форума по проблемам свободного доступа к знаниям диалог вели компьютерщики из США, борющиеся за систему «Free software» (бесплатное распределение программного обеспечения), и крестьяне из Латинской Америки борющиеся против монопольно высоких цен на высококачественные семена и породы скота, большая часть стоимости которых — компенсация «интеллектуальной ренты» (при этом и те, и другие подчеркивали, что эту ренту получают не интеллектуалы, а купившие их интеллект корпорации).

В-четвертых, новые принципы организации деятельности и коммуникаций распространяются на социальную сферу даже там, где сами новые технологии отсутствуют. Так, производственная деятельность безземельных крестьян в Латинской Америке, основанная на традиционных индустриально-аграрных технологиях, социально-экономически стремится к построению именно в форме сети.

Подытоживая, можно предположить, что «общество знаний» («сетевое общество») по своей природе предполагает (при абстрагировании от рынка и частной собственности) реализацию новых принципов социальной организации, таких, как[12]:

• неограниченность и одновременно уникальность ресурсов;

• общедоступность, открытость, гибкость сетей и их социальных форм;

• демократичность, интерструктурный (будь то профессиональные, региональные, социальные структуры) характер организаций.

Как таковые они находятся в фундаментальном противоречии с принципами современной социально-экономической и политико-идеологической системы.

Глобальная гегемония капитала — негативная предпосылка антиглобализма

Как мы уже отметили выше, для либералов кажется очевидным, что глобализация — это объективный процесс, синоним прогресса в новых условиях и потому никаких альтернатив развитию власти ТНК и МВФ, НАТО и ВТО нет и быть не может, и всякий, кто с этим не согласен — противник прогресса.

Антиглобалисты согласны, что на рубеже веков мир развивается а условиях растущей интеграции технологий, экономик и культур; этот процесс действительно, объективен. Но они категорически не согласны с тем, что единственно возможной экономической, политической и духовной формой этого процесса интеграции является нынешнее всевластие «глобальных игроков». Они утверждают (и этот вывод обосновывается в сотнях материалов многих видных ученых планеты, таких как Э. Валлерстайн, С. Амин, Н. Хомский и др.), что ныне мир столкнулся не просто с новым этапом интернационализации экономической и общественной жизни, угрожающей суверенитету наций, государств, но и особой, характерной для «позднего» капитализма, социальной формой этого процесса. Мир столкнулся не просто с глобализацией, но с глобальной гегемонией корпоративного капитала. Это именно гегемония — целостная, тотальная власть капитала как единой экономической, социальной, политической и духовной силы; это власть именно капитала, персонифицированного прежде всего узким кругом глобальных игроков (ТНК, «несвятой троицы» и т. д.), сращенных с истэблишментом «большой семерки», и это власть капитала, охватывающая весь мир.

Итак, глобальная власть капитала предполагает, во-первых, проникающий во все поры жизни человека рынок как новую форму тоталитарного подчинения человека. Причем это не рынок свободно конкурирующих атомизированных предприятий, а тотальный рынок как пространство борьбы гигантских сетей, центрами которых являются ТНК. Мы все — работники, потребители, жители — становимся полурабами этих, борющихся между собой пауков и их паутин, превращаясь в клиентов «Макдональдсов», «поколение пепси» и в целом — в мещан-потребителей.

Во-вторых, гегемония капитала - это преимущественно власть виртуального фиктивного финансового капитала, «живущего» в компьютерных сетях. В мире образовался виртуальный «черный ящик», состоящий из гигантских (в сотни миллиардов и триллионы долларов) финансовых пузырей, надувшихся за счет как международных спекуляций, так и долгов, «асфальтирования» и т. п. форм финансового подавления. В-третьих, глобальная гегемония капитала ныне предполагает не просто эксплуатацию наемных рабочих через куплю-продажу рабочей силы, но и целостное подчинение личности работника. Творческий потенциал, талант, образование, — вся жизнь человека-профессионала присваивается современной корпорацией в первом мире; полукрепостнические методы эксплуатации, запирающие работников в гетто отсталости, все более распространяются не только в третьем, но и во втором мире.

В-четвертых, общеизвестна система методов монополизации первым миром ключевых ресурсов развития — know how, высококачественной рабочей силы и т. п. при поглощении подавляющей части природных ресурсов и экспорте грязных технологий, социальной «грязи» в третий и второй миры[13].

В-пятых, это глобальное политическое и идеологическое манипулирование, информационное и культурное давление.

Такая система всемирной гегемонии в экономике (новое качество рынка, денег, капитала), политике и идеологии обусловливает (в силу ее внутренних противоречий) и развертывание определенной совокупности форм и методов противодействия глобальной власти корпоративного капитала, тенденций контр-глобализации и контргегемонии.

Тотальность, всесторонность власти капитала в современном обществе создает негативную предпосылку (основу диалектического отрицания) для столь же комплексного, всестороннего снятия этой власти.

Упрощая теоретическую модель, можно сказать: проникающая во все поры жизни человека всесторонняя власть глобальных рынка и капитала, подчиняющая нас как работника и потребителя, гражданина и личность не могла не вызвать к жизни столь же всесторонней, столь же массовой и решительной альтернативы. Если же вернуться к теории, то эта альтернатива глобальной власти капитала, ее отрицание и снятие (здесь действует именно диалектическая логика) теоретически видится как[14]:

• всесторонняя, всеохватывающая, но не тотальная, основанная не на тоталитарной унификации (что характерно для глобального капитала), а на уникальности, неповторимости, самостоятельности агентов;

• анти-гегемонистская, снимающая власть капитала и подавление (экономическое, политическое, духовное) им человека в не-отчужденных формах равноправного диалога;

• контр-глобальная, если угодно, пост-глобальная, т.е. развивающая процесс интернационализации за счет снятия его современных корпоративно-капиталистических ограничений;

• пост-корпоративная, т. е. развивающая достижения корпоративных структур путем снятия их бюрократических, иерархических ограничений на пути развития открытых ассоциаций.

Такова теоретическая гипотеза, построенная на основе применения диалектического метода к исследованию процесса снятия глобальной власти корпоративного капитала.

Само решение в принципе не оригинально: в рамках позднего капитализма по-прежнему остается пространство для его частичного социального реформирования в глобальном масштабе; при этом такое реформирование, если и состоится, то лишь под мощным давлением оппозиции, в том числе (а возможно — и прежде всего) антиглобалистов и никогда не обеспечит перехода к качественно новому, не капиталистическому типу интеграции, единственно способному разрешить глубинные противоречия глобальной гегемонии капитала.

Феномен отчуждения стал наиболее очевиден эмпирически и одновременно исследован теоретически во второй половине 60-х гг. XX в., неслучайно совпав с движением «новых левых» (известных как «прародители» антиглобализма). Именно тогда для левых стало эмпирически и теоретически очевидно, что проблема угнетения человека в мире «позднего капитализма» не сводится к эксплуатации его рабочей силы, к присвоению прибавочной стоимости капиталом. Исследование отчуждения и бунт «.новых левых» против отчуждения стали прологом к нынешнему началу преимущественно позитивного движения против отчуждения, более известного под именем «глобализация» и названного в других работах авторов «глобальной гегемонией капитала».

Отчуждение — это принципиально важное для последующего исследования понятие, поэтому остановимся на его рассмотрении подробнее, опираясь на широко известные положения гегелевско-марксистской традиции[15].

Последняя приводит к пониманию отчуждения как мира, в котором сущностные силы человека как родового существа, осуществляющего преобразование природы и общества в соответствии с познанными законами их развития, стали чуждыми для подавляющего большинства членов общества. Они как бы «присвоены» господствующей социальной системой и лежащими на ее поверхности превращенными формами, имеющими видимость вещи, института (типичный пример — деньги как вещь, подчиняющая себе человека).

Собственные качества и способности Человека — творца истории (цели и средства, процесс и плоды его деятельности, его чувства и отношения к другим людям) превращаются в мир внешних, чуждых, неподвластных человеку и непознаваемых им социальных сил. Эти социальные силы — разделение труда и отношения эксплуатации, государство и традиция, денежный фетишизм и религия — как бы присваивают человеческие качества и тем самым превращают Человека-творца в функцию и раба данных внеличностных сил.

Отношения отчуждения характерны для всех уровней социальной жизни — материально-технологического (разделение труда и превращение человека в частичного работника, подчиненного в своей деятельности той или иной технологической системе), социально-экономического (человек как функция капитала, рынка), политического и идеологического.

Результатом (и предпосылкой нового витка воспроизводства отчуждения) становится самоотчуждение человека: жизнь, в которой индивид сам себя воспринимает как функцию внешнего мира.

Данный мир — мир отчуждения — именно как бы передает человеческие качества внешним социальным силам (например, кусочку бумаги с водяными знаками). Как бы — именно потому, что на самом деле этот мир кривых социальных зеркал создан самими людьми в силу главным образом объективны причин. Но в силу тех же самых причин только уродливые фигурки Зазеркалья и их кривлянья (делание денег, карьеры и т, п. как самоцель) воспринимаются нами как единственно реальный и естественный мир. Более того, в мире отчуждения мы, как правило, не можем жить и развиваться вне этих отчужденных социальных механизмов — разделения труда и эксплуатации, рынка и государства.

Мы сами своей жизнью создаем эту видимость творения социального распорядка и самой истории не людьми, а внешними силами, но иначе мы не могли бы жить и развиваться в эпоху предыстории. При этом отчуждению всегда противостоит социальное творчество — актуальная способность Человека непосредственно творить историю. В силу этого для предыстории всегда характерна определенная мера отчуждения. Власть этого мира никогда не была абсолютной.

Характеристика движения, названного «антиглобалистским», как позитивной альтернативы отчуждению выглядит парадоксальной, но это движение хотя и выглядит как прежде всего отрицание существующих форм глобализации в своих наиболее заметных и бурных проявлениях (массовые выступления в местах встреч агентов глобализации), но, в сущности, есть и позитивное созидание новых форм социальной организации, что и утверждает антиглобализм в своих содержательных акциях (пиком которых стали Социальные форумы) и повседневной работе новых социальных движений. Это и есть собственное содержание антиглобализации. При этом многообразие форм и направлений деятельности, организаций и движений, в ней участвующих, есть лишь альтернатива, распространяющаяся столь же широко, сколь широко распространены и многообразны формы и механизмы отчуждения в современном мире.

Вот почему антиглобализм можно было бы назвать движением за преодоление отчуждения во всем многообразии их глобальных видов в отличие от традиционного левого движения как борьбы, прежде всего, против эксплуатации наемных работников.