Семья как социальная группа
Предпосылки становления внутрисемейных отношений
В обществе любого типа практически каждый его член воспитывается в семье. Понятия семья, а также внутрисемейные отношения в разных странах различаются очень широко. В разные исторические периоды детско-родительские отношения также значительно изменяются.
До начала индустриализации большинство семей являлись производственными ячейками, они обрабатывали землю или занимались ремеслом. Выбор будущего супруга обычно определяли не любовь и романтические увлечения, а социальные и экономические интересы, диктовавшие необходимость бесперебойного функционирования семейного производства и заботы об иждивенцах.
Количество незаконнорожденных детей во многих частях Европы (особенно в Центральной) было, по современным нормам, исключительно большим. Законности появления ребенка на свет придавалось сравнительно малое значение, и дети от внебрачных союзов часто принимались в семью и воспитывались наравне с законным потомством [И. С. Кон, 2003, с. 150].
В современной семье дети растут дома и продолжают жить в нем, пока посещают школу. Получение работы является признаком получения статуса взрослого и, как правило, ведет в ближайшем будущем к заключению брака и образованию отдельного домашнего хозяйства. Такой порядок вещей не был типичным для средневековой Европы. Дети обычно начинали помогать родителям с семи-восьмилетнего возраста. Те же, кто не участвовал в домашнем производстве, часто покидали родительский дом в раннем возрасте: занимались домашним трудом в других семьях или отдавались в подмастерья. Те, кто уходил работать в чужие дома, могли уже никогда вновь не увидеть своих родителей.
В средневековой Европе четверть или даже большая часть всех детей умирала в первый год жизни. На нестабильность состава семьи оказывали влияние многие факторы. Основной причиной смертности были болезни; женщины часто умирали от родов. Уровень смертности (число умерших за год на тысячу человек) был значительно выше, чем сейчас [И. С. Кон, 2003, с. 156]. Смерть детей, одного или двух супругов часто разрушала семьи. Обычным явлением были повторные браки, сопровождавшиеся возникновением отношений сводного родства.
С 19 века европейское общество было представлено нуклеарными семьями, для которых были характерны тесные эмоциональные связи между их членами, высокий уровень обособленности семьи и повышенное внимание к воспитанию детей. Нуклеарная семья - семья, состоящая из родителей и детей, находящихся на их иждивении и несостоящих в браке. Этот тип организации семьи сохранился до настоящего времени. Появление замкнутых привязанных к дому нуклеарных семей отмечено ростом эмоционального индивидуализма, т.е. заключением брака на основе личного выбора, который определяли нормы эмоциональной, романтической любви.
Возникнув среди более обеспеченных слоев населения, этот тип семьи с приходом индустриализации стал в значительной степени универсальным для западных стран. Выбор супруга начал зависеть от желания поддерживать с ним отношения, основанные на любви и привязанности. Брак и семья западного типа приобрели тот облик, который в общих чертах сохранился до наших дней.
В средние века домохозяйства и местная община являлись основными центрами производства товаров и услуг. В семье производилось большинство вещей, необходимых для удовлетворения повседневных нужд ее членов; иногда некоторые товары покупались или продавались на деревенском или городском рынке. Семья обыкновенно выступала в качестве интегрированной производственной ячейки, и все ее члены — жена, муж и дети — работали вместе. Хотя на женщинах в основном лежала ответственность за воспитание детей, они также играли важную роль в экономике домохозяйства, носившего характер экономического партнерства (такое положение сохранилось до сих пор в сельских районах многих развивающихся стран). В Европе, начиная примерно с XVII века (в США несколько позже), по мере распространения крупного сельскохозяйственного производства началось вытеснение мелких фермерских семей с их земельных участков. Процесс вытеснения значительно ускорился с началом индустриализации, и производство товаров и услуг переместилось в мастерские и на фабрики. Люди (особенно мужчины и на первых порах дети) покидали дома, чтобы “наняться на работу”. Семья перестала быть производственной ячейкой, “место работы” и “жилище” теперь существовали порознь.
Эти изменения привели к повсеместному разрушению открытой родовой семьи. Однако некоторые из этих изменений затронули первоначально лишь группы с высоким общественным положением. Торговцы, промышленники и крупные фермеры освободились от традиционных обязательств перед родственниками и от вмешательства общины в их дела, что было характерно для более раннего периода. В конце концов, благодаря их поведению, замкнутая привязанная к дому нуклеарная семья стала в большей или меньшей степени универсальной [М. Мид, 1988, с. 201].
Ролевые функции мужчины, женщины и детей в семье испытали заметное влияние со стороны этих изменений. С первых лет индустриализации многие женщины, по-прежнему воспитывая дома детей, начали наниматься на работу. Однако среди обеспеченных слоев населения получило общее признание мнение, согласно которому мужчина должен быть “кормильцем”, а “место женщины — дома”. Многие замужние женщины стали домохозяйками, неоплачиваемыми домашними рабочими, чьи функции сводились к уходу за мужем и детьми. Ситуация изменилась и для детей, после того как были приняты законы, обязывающие их посещать школу и ограничивающие детский труд.
Детско-родительские отношения в различных культурах
Тип родительской любви, который мы привыкли считать универсальным, на самом деле — продукт весьма специфических исторических условий. На протяжении многих веков отношения родителей к детям претерпевали огромные изменения.
Такие развитые общества, как античное, были весьма избирательны в своей заботе о детях. Основатели медицины Гиппократ и Соран Эфесский обсуждают вопрос о том, какие именно новорожденные заслуживают того, чтобы их выращивали. Аристотель считает вполне справедливым и разумным закон, что ни одного калеку-ребенка кормить не следует, Цицерон писал, что смерть ребенка нужно переносить «со спокойной душой», а Сенека считал разумным топить слабых и уродливых младенцев. Маленькие дети не вызывают у античных авторов чувства умиления, их большей частью просто не замечают. Ребенок рассматривается как низшее существо, он в буквальном смысле слова принадлежит родителям, как прочая собственность. Положение детей в античности и в средние века было достаточно тяжелым [Э. А. Орлова, 2002, с. 51].
Целый ряд объективных причин затруднял формирование устойчивой эмоциональной близости между родителями и детьми.
Высокая рождаемость и еще более высокая смертность (в результате плохого и небрежного ухода в XVII — XVIII вв. в странах Западной Европы на первом году жизни умирали от одной пятой до одной трети всех новорожденных, а до 20 лет доживало меньше половины) 28 делали жизнь отдельного ребенка, особенно если он не был первенцем, далеко не такой ценной, как сегодня.
Например, воспитание детей в средневековой Франции было одновременно жестоким и небрежным. В XV — XVIII вв. внимание к детям заметно возрастает, но это означало в первую очередь усиление требовательности и строгости, а отнюдь не снисходительности и любви. Речь идет исключительно об обязанностях детей по отношению к родителям, прежде всего — к отцу, и ни слова — о родительских обязанностях. Автор популярного во Франции первой половины XVII в. трактата по моральной теологии писал, что если отец и сын некоего человека окажутся в одинаково бедственном положении, человек должен в первую очередь помочь отцу, потому что он получил от своих родителей гораздо больше, чем от детей [И. С. Кон, 2003, с. 162].
Достаточно равнодушно относились к детям и аристократические матери, чему немало способствовал обычай отдавать младенцев на выкармливание в чужие семьи и воспитывать детей в закрытых пансионах, монастырях и школах.
В отличие от западной модели детско-родительских отношений на Руси с принятием христианства семья на протяжении многих веков была социальной общностью, основанной на церковном браке, целью которого являлось родительство — необходимое обществу воспроизводство определенного типа личности.
Вообще дореволюционная Россия — страна очень высокой рождаемости, население которой жило в соответствии с определенными демографическими установками следующего плана: «Брак и дети — святое дело».
Этих взглядов до 60-х годов XIX века придерживалось подавляющее большинство населения России и не только русское. Многодетность была традиционной и устойчивой, потребность в детях была очень высокой и основывалась на чадолюбии. Однако эмоциональное отношение к детям было исключительно сдержанным, отцу патриархального семейства Домостроем запрещалось даже играть с ребенком.
Кроме традиционной семьи в Древней Руси существовал институт искусственного родства — кормильство — обычай знатных семейств (преимущественно княжеских и боярских) передавать новорожденных сыновей на воспитание (вскармливание) в семьи более низкого статуса и сословия. Ребенок возвращался в родной дом в 8 — 9 лет, и связь его с кормильцем и его семьей была крепче, кровного родства. Подобный обычай удаления мальчика из родной семьи в семью аталыка (воспитателя и наставника) существовал до недавнего времени на Кавказе.
В конце XIX века и особенно в постреволюционное время в России сформировалась иная ценностная ориентация на семью как супружество, когда браки заключаются по сердечной склонности молодых людей при их относительном юридическом и экономическом равенстве, при этом дети рассматривались как неизбежное дополнение к браку, а не цель его. Ценность детей становится самостоятельным фактором, мотивирующим ограничение рождаемости, — таков парадокс нашего времени.
Современные условия, эпоха технического прогресса, смещение ценностей в сторону материального благополучия во многом диктуют изменение отношения общества к семье и детям. Особенно ярко это прослеживается в китайской культуре.
Уменьшение среднего размера семьи, её нуклеаризация, зависимость между повышением благосостояния и уменьшением размера семьи, изменение внутрисемейных отношений и положения детей в семье, трансформация семейной морали – вот те тенденции, которые наметились в Китае за последние десятилетия. Под влиянием формулы «одна семья – один ребёнок» центр китайской семейной философии сместился с «культа стариков» в сторону «культа детей».
Новая модель китайской семьи стала зарождаться в 1950-е годы. Несмотря на многие изменения, она по-прежнему сохранила статус первичного института социализации ребёнка. Целостность семьи на современном этапе подрывается общественной нагрузкой и необходимостью получения дополнительного профессионального и политического образования вдали от дома.
Получается следующее: с одной стороны, потенциальные родители слишком заняты и обеспокоены своим заработком, чтобы проводить достаточно времени с семьёй; с другой стороны, с началом осуществления политики «планирования семьи», у них есть фактически единственная возможность испытать радость отцовства и материнства. Решение этой дилеммы на поверхности: молодые люди стремятся получить хорошее образование, добиться стабильного материального положения, а затем родить единственного и очень долгожданного ребёнка. Соответственно, родившиеся дети получают всё, что пожелают. Китайские дети чрезвычайно избалованны, так как они не знают отказа ни в чём.
Меняется и положение ребёнка в семье. Строгая половая и возрастная иерархия сменяется равноправием. Более того, происходит ломка многовековых традиций: почитание старших сменяется почитанием младших.
Конечно, законы в Китае обязывают детей заботиться о своих родителях, однако такие «обязательства» бесспорно слабее гарантий, обеспечиваемых старикам в условиях традиционного общества.
Впрочем, допускаемая родителями детская вседозволенность имеет и обратную сторону. Подрастающее поколение китайцев эгоцентрично и эгоистично.
Перемены, произошедшие в китайской семье в ХХ веке, огромны. Многовековой пласт культуры, сохранив некоторые элементы и национальную специфику, сменился более универсальной и стандартизированной формой [С. Г. Тер-Минасова, 2008, с. 131].
Таким образом, родительские чувства, роли и поведение, каковы бы ни были их естественные предпосылки, требуют конкретно-исторического исследования.