Система помощи нуждающимся в Древней Руси

Праславяне как часть индоевропейской общности выделились из нее примерно в I тыс. до н.э. По версии известного российского историка XX в. Б. А. Рыбакова, сколоты, упоминаемые греческим историком Геродотом в его сообщении о скифах, являлись праславянами. В первые века нашей эры древние авторы именовали их венедами. В середине I тыс. н.э. эта этническая общность впервые называется славянами. Восточные славяне в отличие от своих воинственных соседей (сарматов, гуннов, аваров и др.) были менее злобными, более миролюбивыми и сострадательными. У славян, в отличие от многих других народов, пленные не рабствовали весь век. После определенного срока нахождения в плену они получали свободу, и возможность вернуться домой. Да и само рабство у славян имело во многом условный характер. «Раб», действительно, не мог покинуть место своего нахождения, но при этом он питался и одевался практически так же, как и «рабовладелец». Признавая миролюбивый и относительно мягкий характер восточных славян, не следует идеализировать их нравы. Это было суровое время, когда первобытные инстинкты самосохранения, борьба за выживание диктовали свои нормы поведения. Большинство исследователей проблем истории социальной работы группируют различные формы помощи и взаимопомощи у восточных славян в три основных вида: общинно-родовая, хозяйственная и обрядово-культовая помощь [25].

К числу наиболее распространенных проявлений общинно-родовой помощи можно отнести: отвод престарелым и бедным людям земельных участков для заготовки сена; кормление за счет общины немощных стариков, убогих и больных сородичей; взаимный дарообмен — потлач; защиту потерпевшего сородича всем родом и др. По мере развития у восточных славян общинно-родовых отношений формировались и закреплялись традиции заботы о слабых, немощных. Выражением этого стал культ «мудрой старости», предполагающий обязательное почитание и поддержку стариков. Общинно-родовой характер жизнедеятельности у восточных славян сказывался и на хозяйственных отношениях, на формах хозяйственной помощи. Среди них следует назвать: взаимопомощь сородичей в проведении сельскохозяйственных, строительных и иных работ (помочь); обычай принимать в семью сироту как помощника в ведении хозяйства; временная помощь заболевшим сородичам в деле управления хозяйством и др. Часто у славян пожилые люди, не имевшие наследников, принимали в семью сироту: ведь им становилось трудно справляться с хозяйством и нужен был помощник. Принятый в семью сирота должен был почитать своих новых родителей, помогать им вести хозяйство, а после смерти похоронить их. В данном случае он находил родительскую заботу, необходимое жилье, а пожилые люди — помощника и наследника. Не оставались без внимания сородичей и заболевшие люди. Община назначала им временных помощников, которые смотрели за малолетними детьми, кормили домашних животных, при необходимости растапливали печь и делали другую хозяйственную работу [5].

Обрядово-культовую направленность несли такие формы помощи, как обращение к силам природы, сопровождаемое угощением нуждающихся, «зажинки» и «дожинки», завершаемые подаянием бедствующим, поминальная раздача продуктов и вещей бедным сородичам и др. Славяне обожествляли силы природы, полагая, что боги могут услышать их молитвы и послать на землю, например, долгожданные дожди. А будет достаточно влаги, будет и хороший урожай. Моление о дожде, которое часто сопровождалось угощениями бедных, проходило в четыре разных срока в течение года. Они свидетельствовали о верных агротехнических наблюдениях славян. Особыми формами обрядово-культовой помощи у восточных славян были «зажинки» и «дожинки». С началом жатвы был связан обряд зажинок. Он заключался в том, что первый сноп нового урожая сжинался местным служителем языческого религиозного культа или другим уважаемым и почитаемым лицом. Этот обряд сопровождался обращениями к Богу с просьбой о помощи, особыми песнями, трапезой и угощениями бедных. Дожинками отмечался конец жатвы, и все внимание теперь обращалось к последнему снопу колосьев, который торжественно привозился в славянское поселение или оставался в поле до следующего года.

Поминальная помощь у восточных славян осуществлялась в двух основных формах. С одной стороны, она включала в себя передачу семье умершего от сородичей необходимых продуктов для поминального обеда, именовавшегося стравой. Тризной у них являлась особая часть погребального ритуала, заключавшаяся в боевых играх, состязаниях, посвященных умершему, что демонстрировало силу живых и, как им казалось, отгоняло этим от них смерть. Позже страва и тризна стали пониматься как один обряд, основой которого стала поминальная трапеза [12].

Анализ форм помощи и взаимопомощи, существовавших у восточных славян, свидетельствует о наличии у них определенной практики поддержки бедных, престарелых, немощных, больных, осиротевших сородичей и односельчан. В основе ее лежали общинные отношения, нормы и традиции. Некоторые из них сохраняют свою значимость и сегодня.

Особым направлением помощи, нуждающимся в рассматриваемый период была частная, преимущественно княжеская благотворительность. Ее значительный масштаб объяснялся следующими двумя факторами: наличием в общественной жизни сильного общинно-вечевого начала с его традицией коллективной заботы и взаимопомощи; влиянием христианских представлений о богоизбранности бедных и нравственном долге милосердия.

В социально-политическом строе Древней Руси особо значимой была роль общинных органов. Они в реальной жизни существенно влияли на позицию князей, которые, например, в эпоху Киевской Руси не были полноправными собственниками земли, перемещаясь по городам и княжествам в поисках доходных мест. По сути дела, местная территориальная община играла особую и нередко определяющую роль при вступлении князя во княжение. Община и ее вечевые органы могли пригласить, а могли изгнать князя. Следовательно, он в своей практической деятельности во многом руководствовался нормами и обычаями, которые преобладали в той или иной территориально-волостной общине. Среди них особое место занимали традиционные ценности помощи и взаимопомощи.

Древнерусские князья, начиная с Владимира I были верующими людьми, которые ощущали внутреннюю потребность в милосердии, в оказании помощи бедным, немощным, сиротам. По-православному они взирали на бедность как на некую общественную необходимость, данную Богом для нравственного воспитания народа. Среди форм благотворительности князей, получивших распространение на Руси, были: кормление нищих и убогих на княжеском дворе; раздача бедным одежды; денежная раздача милостыни; снабжение продуктами питания заключенных; учреждение пособий для бедных погорельцев; учреждение за свой счет сиротских приютов, образовательных учреждений для детей из бедных семей; выкуп из плена своих сограждан и др. Все эти благие дела осуществлялись князьями, их женами, сестрами и приближенными к ним знатными людьми преимущественно за личные средства. Многие древнерусские князья раздавали бедным людям одежду и платье. Особой формой княжеской благотворительности была денежная раздача милостыни. Исходя из требований православной веры, древнерусские князья, раздавая бедным и нуждающимся продукты, не забывали об осужденных. Некоторые древнерусские князья выдавали специальное пособие для бедных погорельцев. Древнерусские князья и члены их семей учреждали за свой счет сиротские приюты и образовательные учреждения для бедных. Благотворительность князей проявлялась и в расходовании личных средств на выкуп из плена своих сограждан [5].

Таким образом, в эпоху Древней Руси вместе с традиционными формами помощи и взаимопомощи, существовавшими еще у восточных славян, развитие получили церковно-монастырское призрение и княжеская благотворительность. Именно в то время стали создаваться первые приюты, богадельни, лечебницы, сиротские дома и образовательные учреждения для детей из бедных семей. Кроме того, многие князья самолично раздавали бедным, больным, престарелым продукты, вещи, деньги и др. Нуждающиеся могли утолить свой голод на княжеском дворе. Большую благотворительную помощь оказывали церкви и монастыри. По меньшей мере бедные и обездоленные могли рассчитывать на получение здесь подаяния в виде милостыни. На нужды обездоленных тогда направлялись немалые средства. Это позволило в конце XIX—начале XX в. известному российскому ученому по проблемам истории социальной помощи Е. Д. Максимову сделать вывод об исключительно большом вкладе древнерусского общества в благотворительное дело. «Никогда впоследствии, — писал он, — в течение всей остальной нашей истории, на дела благотворения не уделялось такой значительной части общих доходов, как в древнейший период княжеской власти». Конечно, не следует абсолютизировать это положение. Древнерусские князья по своему мировосприятию, складу характера, нравственным устоям были разными людьми. Некоторые из них для приумножения власти и богатства не останавливались ни перед чем, не проявляя особой заботы о бедных и немощных. Другие же, напротив, считали своим долгом помочь обездоленным, делая это по совести и внутреннему позыву. Именно они играли определяющюю роль в судьбах народов нашей страны в ту историческую эпоху